Проза Валерия Казакова многогранна и не перестает удивлять читателей. В этой книге писатель уходит от политического сарказма и целиком отдается лирическим зарисовкам своего детства, почти акварельным образам своей малой родины – Могилевщины.
"Пора! Пора!"
…Вчерась в вечеру струги приплыли из-под Шклова. Стрельцы и черкесы возрадовались, бросились к Днепру, думали было гостинцы царевы подоспели, ан нет, в ладьях свинец, ядра, пороха малость, а остатне все полон, полон…[1, с. 103]
…Пока Трофим отлучался по делам к куму в Шклов, московиты с татарами подчистую ограбили дом, а всю фамилию с бабами и малыми детками вывели куда-то под Ярославль в рабство…[1, с. 105]
Валерий Казаков – писатель неожиданный и зачастую непредсказуемый. О чем свидетельствует и его новая книга, где вместо привычных для автора персонажей, внезапно попадаешь в доселе неведомый для его произведений глубоко лиричный, тонкий, чувственный мир. Мир его малой родины – Могилевщины.
"Пора! Пора!"
…Вчерась в вечеру струги приплыли из-под Шклова. Стрельцы и черкесы возрадовались, бросились к Днепру, думали было гостинцы царевы подоспели, ан нет, в ладьях свинец, ядра, пороха малость, а остатне все полон, полон…[1, с. 154]
…Пока Трофим отлучался по делам к куму в Шклов, московиты с татарами подчистую ограбили дом, а всю фамилию с бабами и малыми детками вывели куда-то под Ярославль в рабство…[1, с. 157]
В книгу вошли произведения участников Отечественной войны 1812 года – военные записки Д. Давыдова и большая часть Записок кавалерист-девицы Н. Дуровой.
…Я [Давыдов] отрядил сотню казаков для забрания сдавшихся в плен, скрывавшихся в Александрии и бежавших в разброде чрез столбовую Белорусскую дорогу.
…Оконча преследование в нескольких верстах от берега, я послал поручика Макарова со ста казаками по дороге к Толочину, а подполковника Храповицкого со ста пятьюдесятью казаками в Шклов…[1, с. 119]
…Офицер известил меня, что граф Ожаровский, не застав неприятеля в Горках и видя невозможность догнать его целым отрядом, отрядил часть оного к Копысу, а сам обратился к Шклову…
…Спустя несколько часов после прибытия Ржевского в Копыс, прибыл туда же и Сеславин. Он немедленно переправился чрез Днепр и, простояв в Александрии до 11-го числа, выступил оттуда чрез Староселье, Круглое и Кручу вслед за французскою армиею…[1, с. 120]
…Местечко Белыничи, принадлежащее князю Ксаверию Огинскому, лежит на возвышенном берегу Друцы, имеющей течение свое с севера к югу. По дороге от Шклова представляется поле плоское и обширное. За местечком – один мост чрез Друцу, довольно длинный, потому что берега оной болотисты…[1, с. 122]
…Возвратясь в село Мокровичи, я немедленно послал выбрать лучших двух хирургов из пятнадцати лекарей, отбитых нами в белыничевском гошпитале, приставил одного из них к брату, другого – к раненым казакам, и отправил весь сей караван в Шклов 15-го поутру…[1, с. 125]
В своей книге автор сумел высказать размышление о богатстве национального наследия, ратной славе белорусского народа, тех, кто стоял у истоков белорусской государственности. Охватить поэтическим взглядом историю замковых сооружений, которыми богата Беларусь.
…Прошлое не в рамках и не в рамах…
Сам себя не скажет Шкловский замок.
Правый берег вечного Днепра,
левый берег верткой Серебрянки…
вот он между ними, как гора, –
с прошлым вовсе не играет в прятки.
Ясно так и явственно возник,
словно защищается водою…
Может, показался мне на миг–
большего, наверное, не стою.
Озеро искусственное, что ли?
Или это дышит в нем родник?
Мельницы (была здесь водяною)
тонущий как будто слышу скрип.
Ров межречный видится каналом…
Все большое прячется здесь в малом,
А его уже не рассмотреть мне…
Рыжковичи – тихое предместье,
рядом – "место Шкловское", а с ними
два моста собой соединили, –
да, они "на избицах" тех самых
к замковым и приводили брамам.
А еще "городни", "острокол"…
Замок очень многое обрел.
Городище – только ль Старый Шклов
или центр имения Гаштольдов?
Я увидел это иль прочел?
Не увидел, а прочел я только.
Замки тоже движутся, однако.
Вот опять возник из полумрака,
но уже в обличии другом, –
новый замок над седым Днепром.
Новый замок и на месте новом
вдруг воспрянул в облике суровом.
Мудр его строитель и владелец,
Ибо он – Иероним Ходкевич.
Титул дан ему, как право прав:
"Граф на Шклове и на Быхов граф".
Ну а "место Шкловское" – столица
графства и оно же – город Шклов…
Магдебургским правом возгордится
он и нынче, кажется, готов.
Нет, нельзя в сегодня мне оттуда,
там опять осада, а она
все еще – Ливонская война.
Сбора кальвинистского фундамент,
а на нем, сближая далью ширь,
и доминиканский монастырь
лет на двести сорок властно станет.
Вот опять я глянул из времен,
их движение опережая,
что-то зная, даже и не зная, –
есть еще вневременный закон.
Вижу: гетман Януш Радзивилл
замок Трубецкому уступил
и еще Черкасскому, но все же
замок этот сам себя моложе.
Стал он ставкой русского царя –
Алексей Михайлович здесь правил,
память побеждающей оставил,
радуясь и все-таки скорбя.
Время русско-польскою войною,
нет, не обошло всех стороною,
но о замке надо говорить,
ведь его и временем не скрыть.
Башня деревянная высоко
возносилась, став прицельным "оком",
и двенадцать пушек было здесь,
можно и пищали рассмотреть…
Всех секретов говорить не буду –
дом-дворец и впрям приближен к чуду.
Крыша черепичная видна,
в окнах – стекла, комнат тишина…
Графствуют Ходкевичи, затем
графствуют Сенявские ведь тоже…
Время непохожестью похоже –
станет всеми, чтобы стать никем.
Не сказал я это, а сказалось.
Что-то все же лучше, чем казалось.
Может, даже сказанным я нем?
Промолчу князьям и Чарторыйским –
пусть владеют всем, что нынче ищем.
Слава Богу, строят Новый Шклов.
Не из тех ли все-таки основ?
Крепость назовут потом сильнейшей, –
правда, не старейшей, не старейшей.
С непременным валом землянным
и "парканом" в "избицах"над ним,
иль на нем? Уже не различаю…
Башни, да и брамы замечаю,
с трех сторон преградою вода
быстрого Днепра и Серебрянки…
Брам въездных и впрямь немало всяких
для дорог, сбегающих сюда…
Алексей Михайлович прикажет –
русский царь умеет приказать –
замок, да и город, смогут взять…
Крепость укреплять потом обяжет.
Углубленно ляжет новый ров,
надолбы коварные возникнут, –
даже ветры, натыкаясь, вскрикнут,
Заугольной башни чуя зов.
Двадцать шесть их разномерных было…
Время то себя уже забыло.
Трехкилометрового почти
нету оборонного пути.
Князя Чарторыйского спросить бы,
где валов и рвов земные зыби?
Ратуша и площадь… Новый Шклов…
Да, днепровский берег – тот же, правый…
Может, взгляд мой все-таки дырявый?
Вижу то, что не имеет слов
и себя, наверно, не имеет,
оттого-то сказанным немеет…[1, с. 176–181]
В новый сборник И. Юркина вошли лучшие стихи и тексты песен, пробуждающие добрые человеческие чувства: любовь к своей малой родине, к прекрасной белорусской природе.
"Мая Александрыя"
Мілуе явар і чарот мілуе,
З усмешкай зорачкі красуюцца ў вадзе,
І месяц прытуліцца да радзімай вёскі хоча,
Кранае памяць, што ў душы жыве.
Прыпеў: Мая Александрыя – чараўніца,
Квітнееш ты на беразе ракі.
Мая Александрыя – працаўніца,
З табой мой лёс, вытокі, карані.
Прыходзіш у снах ты каляровых:
Вярба на вуліцы, сцяжыначкі твае.
Яскрава бачу любую матулю каля хаты,
Яна з крынічанькі ваду нясе.
Прыпеў.
Люблю цябе, мая Александрыя,
Бязмежныя палі і хараство тваіх лугоў.
Гасцінная і шчырая, мая Александрыя,
Сюды вядуць шляхі маіх сяброў.
Прыпеў: Мая Александрыя – чараўніца,
Квітнееш ты на беразе ракі.
Мая Александрыя – працаўніца,
Ты зорачкай гарыш у маёй душы! [1, с. 31]
Роман "Князь Тавриды", рисует довольно объективную картину жизни Григория Александровича Потемкина, одного из ярчайших представителей екатерининской эпохи. Воин, дипломат, блестящий царедворец, князь Потемкин больше известен как фаворит Екатерины II. Истинное же значение этого незаурядного человека для истории России можно определить, лишь опираясь на историческое знание. Роман Гейнце основан на реальных событиях.
…—Вы майор Зорич? – спросила Екатерина.
—Я, ваше величество – отвечал он.
—С чего же вы назвались русским капитаном-пашею, ведь это полный генерал?
—Виноват, ваше величество, для спасения жизни своей и чтобы иметь счастье служить вашему величеству.
—Будьте же вы генералом, – сказала императрица, – турецкий султан хвалит вас, и я не сниму с вас чина, который вы себе дали и заслужили.
И майор был сделан генералом.
В описываемое нами время он жил в своем роскошном имении в Шклове…[1, с. 250-251]
В книге на основе документов и фактов повествуется о подвиге участников партийно-комсомольского подполья и партизанского движения в Копыси Оршанского района.
…Одним из самых прекрасных моментов своей жизни Мишка Серебряков считал рыбалку на луговых затоках за Александрией…[1, с. 30]
…И где-то возле Шклова недавно заработал неизвестный вражеский передатчик…[1, с. 93]
[1, с. 25, 49, 96, 117, 119, 127, 151, 152, 158, 160, 162, 171, 172, 197, 204, 260, 313]
Кніга апавядае пра плённае жыццё і дзейнасць выдатнага дзяржаўнага дзеяча, мудрага дыпламата, палітыка, прыхільніка прававой дзяржавы, мецэната, канцлера Вялікага Княства Літоўскага Льва Сапегу, велічная постаць якога сёння з'яўляецца яскравым прыкладам служэння народу, Радзіме.
…У 1562 годзе маскоўскія палкі напалі на Ўсходнюю Літву, спустошылі ваколіцы Віцебска, Дуброўны, Оршы, Копыся і Шклова…[1, с. 13]
"Хмары на світанні" – першая кніга рамана "Мінскі напрамак" лаурэата Ленінскай прэміі, народнага пісьменніка БССР І. Мележа. Аўтар, удзельнік Вялікай Айчыннай вайны, выкарыстаўшы асабістыя ўспаміны і ўспаміны многіх удзельнікаў баёў, вывучыўшы гістарычныя матэрыялы з вялікім майстэрствам і глыбінёю расказвае аб падзеях 1944 года, якія папярэднічалі вызваленню Беларусі ад нямецка-фашысцкіх захопнікаў.
"Мінск за небаскраем" і "Будучыня з намі" – другая і трэцяя кнігі рамана "Мінскі напрамак". Падзеі, апісаныя ў гэтых кнігах, ахопліваюць час, калі воіны Савецкай Арміі і беларускія партызаны, праяўляючы незвычайны гераізм і мужнасць, разграмілі летам 1944 года нямецка-фашысцкія войскі і канчаткова вызвалілі родную Беларусь.
…Бурлілі ў той жа дзень радасцю перамогі, шчасцем вызвалення Асіповічы, Шклоў, Быхаў,
Клічаў і многія – ужо не дзесяткі, а сотні пасёлкаў і вёсак…[2, с. 223-224]
В центре исторического романа "На перепутье двух дорог" находится Бобруйская крепость – первое стратегическое сооружение, возведенное перед войной 1812 года у западных границ Российской империи. Описываемые события разворачиваются на фоне ее строительства. Автор рисует широкую панораму жизни того периода с традициями, укладом жизни представителей разных сословий и национальностей, проживающих на территории нынешней Беларуси.
…Пан Александр прибывал в раздумье. Перед ним лежало два фрака: один – двубортный черного цвета с атласной отделкой, привезенный из Парижа, другой – однобортный, сшитый в известной мастерской Шклова, некогда основанной графом Семеном Зоричем. Графа давно уж нет, а мастерская продолжает приносить известность этим местам отменным качеством пошива...[1, с. 33]
Кніга "На прасторах любай Беларусі" – калектыўная праца сучасных беларускіх пісьменнікаў. Выданне для тых, хто цікавіцца гісторыяй і сучаснасцю роднага краю, любіць сваю зямлю, нашу маляўнічую прыроду.
А. Жыгуноў
Разбудзі баян свой, Бронік!
Ці ў цябе ён для красы?
Я дастану свой гармонік –
І зазвоняць галасы.
І дынамікі эстрады
Мы забудзем хоць на міг.
Нашы мамы былі б рады,
Каб пачулі нас дваіх.
У запозненым дуэце
Першы – ты, а я – другі.
У самотным гэтым свеце
Можа, хопіць нам тугі?!
Бо над Шклоўшчынай нябёсы
Патанулі ў васільках.
Як нам скардзіцца на лёс свой,
Калі музыка ў радках?!
Хай плывуць над краем зыкі
Ад зары і да зары.
Хто мы? Шклоўскія музыкі
І паэты-песняры. [1, с. 198]
А. Жыгуноў "Дзве радзімы"
Ад Глыбокага да Шклова
На машыне – пяць гадзін.
На якой з малых радзім
Майго шчасцейка падкова?
Аблачынкі ў сіняве –
Час спяшаецца імкліва.
Колі я такі шчаслівы,
Можа, і падковы дзве?
Проста выпаў лёс такі
І ўвасобіўся ў слове.
Землякі мае – у Шклове
І ў Глыбокім землякі.
А яны, нібы радня.
Тут і там – я ўсюды дома.
А пачуццяў глыбіня –
Ад Глыбокага, вядома.
Я сустрэчы з вамі рад.
Выспявае ў сэрцы слова.
А вачэй маіх пагляд
Чысты – гэта ўжо ад Шклова. [1, с. 200]
У кнізе ў жывых аповедах раскрываецца слаўная гісторыя Беларусі, паказваюцца дзеі беларускай дзяржавы Вялікае Княства Літоўскае, якая цягам пяці стагоддзяў сапернічала з Маскоўскай дзяржавай.
"Януш Радзівіл, або Вайна з Масковіяй"
…Даведаўшыся, што на злучэнне з Якавым Чаркаскім ідзе ад Мсціслаўля Аляксей Трубяцкой, Януш Радзівіл кінуўся са сваёй кавалерыяй пад Шклоў, каб перашкодзіць іхнай сустрэчы…
…Беларускі гетман наважыў па-належнаму сустрэць маскавітаў. Месца для бою ён выбраў даволі ўдалае. Там, дзе па абодва бакі дарогі перад Шкловам цягнуліся шырокія і глыбокія канавы, густа зарослыя хмызам, а за імі сінеў Дняпро з аднаго боку і блішчалі вялікія ставы-азёры – з другога…[1, с. 440]
…А яшчэ казалі, што пад Шкловам, бліжэй да Шапялевіч, вялікае пабоішча было нядаўна…[1, с. 451]
У рамане "Назаві сына Канстанцінам" Дайнека не здраджвае гістарычнай тэматыцы. Чытач перанясецца ў ХV – ХVІ стагоддзі, у Рым, у Вялікае Княства Літоўскае, у Канстанцінопаль, які штурмуюць туркі-асманы. Заключныя сцэны рамана – славутая Аршанская бітва 8 верасня 1514 года, у якой гетман Канстанцін Астрожскі разграміў войска вялікага маскоўскага князя.
…Да падводы, на якой у жалезнай клетцы везлі гетмана Канстанціна Астрожскага, жвава прыкапыціў на сівенькім кані даўгавусы таўсцячок.
—Ты кто? – спытаў у яго сын баярскі.
—Шляхціц з-пад Шклову Парфён Сініца. Еду біць чалом да гасудара маскоўскага і ўсяе Русі Іаана Васільевіча, каб узяў мяне, маіх сямейнікаў і ўсё маё іменне пад сваю клапатлівую гасудараву руку…[1, с. 316]
…Кароль і вялікі князь Жыгімонт сабраў у Менску каля 30 тысяч паспалітага рушэння. Гэта былі баяры-шляхта з Менска і Полацка, Віцебска і Бабруйска, Ліды і Шклова, Слуцка і Маладзечна. Ішла пінская лясная шляхта з палешукоў, з тых, што поле шукаюць.
Ішлі воі з Брагіна, якія весела крычалі:
—Пайшло наша войска з Брагіна да Прапойска!..[1, с. 430]
Поэтическую книгу составляют геральдические сонеты, посвященные городам, поселкам и деревням Беларуси, которые когда-то обладали магдебургским правом и теперь имееют свои гербы. Очарованный гербами белорусских родов и городов, владея общими историческими знаниями, автор создал эпическую геральдическую картину Беларуси в стихах.
Магдебургским правом править
лучше многих Шклов умел –
был седьмым во всей державе,
ибо многое имел.
Мог надбавить и убавить,
беспредела знал предел.
Мог заставиться, заставить,
ибо сам собой владел.
Сорока пяти профессий
знал ремесленников он,
и для всех его конфессий
справедливым был закон.
Герб уже на все века –
правосудия внушенье:
это города рука
на серебряном безмене.
В ней осознанная власть –
соразмерность жизни дать. [1, с. 270]
"Потоп" – исторический роман-эпопея польского писателя Генрика Сенкевича, основанный на исторических событиях, связанных со шведским нашествием на Речь Посполитую. Роман разворачивает широкую панораму жизни Речи Посполитой середины XVII века. Подробно описан ход войны, на первом этапе которой, в результате многочисленных измен польских магнатов, шведы практически без труда захватили Польшу.
…Страшная война разгорелась в ту пору по всей восточной границе Речи Посполитой. Пан Биллевич не пошел уже на эту войну, годы не позволили и глухота; но лауданцы пошли. И вот когда пришла весть, что Радзивилл потерпел поражение под Шкловом, а лауданская хоругвь чуть не вся порублена в бою с наемной французской пехотой, удар разбил старого полковника...[1, с. 9]
…Кмициц со своей небольшой хоругвью и оршанскими охотниками был под Шкловом...[1, с. 9]
…Януш Радзивилл, прославленный воитель, одно имя которого до поражения под Шкловом внушало страх врагам,
добился даже значительных успехов...[1, с. 87]
…Остальные три дочери были еще девушки, они-то и ухаживали за паном Володыевским, у которого рука то совсем поправлялась, то к ненастью снова мертвела. Эта рука была предметом забот всех лауданцев, ибо они видели ее за работой под Шкловом и Шепелевичами и единодушно считали, что лучшей не сыскать во всей Литве...[1, с. 88]
…В одних только Кейданах и окрестностях города стояло столько войска, что, будь у князя такие силы, когда он двинулся под Шклов,
исход всей войны был бы совершенно иным...[1, с. 228]
Што агульнага паміж знакамітай Рагнедай і каралевамі: венгерскай – Анастасіяй Яраславаўнай, шведскай – Лізаветай Яраславаўнай, французскай – Ганнай Яраславаўнай? А тое, што ўсе яны маюць дачыненне да гісторыі Беларусі. Пра іх, а таксама пра іншых выдатных людзей расказваецца ў першай кнізе гістарычных апавяданняў Алеся Марціновіча.
Гістарычныя апавяданні і эсэ другой кнігі таксама прысвечаны выдатным людзям, якія нарадзіліся ў Беларусі ці якія родам з іншых мясцін, але нямала зрабілі для нашай зямлі. Дзякуючы высокаму майстэрству аўтара, чытач увачавідкі перанясецца ў той час, пра які ўзгадваецца.
"Бяссонне ліпеньскай ночы" (Пелагея і Кацярына Азарэвічы)
…Запрасіла Кацярына Вялікая Зорыча да сябе. Генералам зрабіла, любімцам яе стаў. Але, відаць, нечым Сямён Гаўрылавіч не дагадзіў ёй, таму як нечакана спаткаліся яны, гэтак нечакана і разышліся. Праз нейкія адзінаццаць месяцаў мусіў Зорыч збірацца ў далёкі ад сталіцы і зусім невядомы яму Шклоў…[2, с. 118]
…У 1778 годзе Кацярына Вялікая адправіла Зорыча ў Шклоў. Чалавек, які прывык да свецкага жыцця, урачыстых прыёмаў, сталічнага бляску, а галоўнае, адчуў смак раскошы, Сямён Гаўрылавіч вырашыў з усім гэтым не развітвацца і ў правінцыі. Тым больш што дастатак, як кажуць, з неба зваліўся. А калі ёсць грошы, астатняе залежыць толькі ад ініцыятывы і настойлівасці.
І першае, і другое ў Зорыча было. Таму Сямёна Гаўрылавіча не спалохала, што на час яго пераезду, Шклоў належаў да населеных пунктаў, гарадамі якія можна назваць толькі маючы вялікую фантазію…[2, с. 119]
…Зорыч не сумняваўся: пройдзе некалькі гадоў – ды што гадоў, месяцаў! – і ў Шклоў па Дняпры паплывуць купцы ці не з усяго свету...[2, с. 120]
…Ужо на другі год пасля прыезду ў Шклоў Зорыч прыступіў да будаўніцтва тэатра…[2, с. 120]
...Аднак адбор пайшоў больш хутка, але разам з тым не менш строга, патрабавальна, калі ў якасці настаўніка танца ў Шклове з'явіўся Паола Барцанці…
...Зорыч рабіў усё магчымае – ды і, здавалася б, немагчымае, каб уразіць Кацярыну Вялікую, калі яна прыедзе ў Шклоў…[2, с. 121]
…Што адбывалася тымі днямі ў Шклове, цяжка перадаць словамі. Горад нагадваў суцэльнае тэатральнае відовішча…[2, с. 122]
…Пагаворвае ж Жывакіні, што ён абавязкова пастараецца, каб вырвацца са Шклова. Безумоўна, не адзін, а з ёй, любай Пелагеяй, бо яе, Пелагею, наперадзе чакае вялікая сцэна. З такім майстэрствам, перакананы Жывакіні, ёй зусім не ў Шклове выступаць, а ў лепшых тэатрах краіны…[2, с. 125]
"Арфей з Белай Русі" (Іосіф Гузікаў)
…У чым няма разыходжанняў, дык у тым, што нарадзіўся Гузікаў у Шклове…[2, с. 195]
…Няхітрым атрымаўся інструмент, а гучаў. Яшчэ як гучаў! Адкуль толькі тая мелодыя і з'яўлялася! А хутка адбыліся і першыя выступленні перад жыхарамі Шклова…[2, с. 198]
Книга является трилогией о жизни и боевом пути трех Иванов (Иван Ласкин, Иван Кутяков, Иван Болдин), которые всю свою жизнь отдали служению Отечеству. Их навеки связало одно поле деятельности – Советская Армия.
"Генерал свобода"
…Войска Второго Белорусского фронта штурмом овладели областным центром Советской Белоруссии Могилевом и районными центрами Быхов и Шклов…[1, с. 226]
В сборник включены лучшие произведения белорусских писателей К. Нилова и В. Рудого, в которых раскрывается духовно-нравственное становление современного человека.
К. Нилов "Гнев Святого Георгия"
…А тут с деревней вот такая история. Хотя молодец эта Михалиха: на всю стену карандашом на обоях написала:
"Уехала в Шклов, к сыну Миколаю"…[1, с. 133]
Роман "Фаворит", увидевший свет в 1984 году, воскрешает важнейшие события второй половины XVIII века, времена Суворова, Ушакова, Пугачева, Потемкина и Екатерины II. Это была эпоха, многое определившая в дальнейшей истории государства. И потому она привлекает столь пристальное внимание не только историков, но и литераторов.
…Он [Зорич] пробовал броситься в ноги Екатерине, кричал, что отдаст ей все, что получил, лишь бы остаться при ней. Екатерина поняла, что кризис миновал. Холодным тоном женщина сказала, что более в нем не нуждается:
—Для тебя я приготовила город Шклов…
За одиннадцать месяцев своего фавора Семен Зорич, раньше рубашки не имевший, обрел: город Шклов со всеми доходами, более полумиллиона рублей, еще 80 тысяч рублей "на устройство", еще 240 тысяч рублей для оплаты долгов, 1500 крепостных душ, земли в Лифляндии ценою в 120 тысяч рублей, бриллиантов на 200 тысяч рублей и так далее…[2, с. 106]
…Надев маску скромника, Иосиф этой маски уже не снимал. Он отказался от богатой квартиры, спал со свитою на соломе, от караула возле дверей тоже отказался. Ему нравилось грызть солдатские сухари. Перед отъездом в Шклов он долго гулял с Потемкиным в городском саду, оба держали шляпы в руках. За ними ковылял граф Кобенцль с сестрою – графиней Румбек, которая в Могилеве обогатила свой лексикон еще одним заборным словом…[2, с. 146]
…Монархи со свитами вскоре отбыли в Шклов, подаренный Зоричу, и тот, купаясь в деньгах, устроил для них баснословный пир, ради которого заказал в Саксонии драгоценный сервиз. Зорич оформил спальню Екатерины – точную копию той, что была у нее в Зимнем дворце, а Ланской опять взревновал…[2, с. 147]
В жизни царя Алексея Михайловича Романова, прозванного Тишайшим, не было тишины и спокойствия. Восстание Богдана Хмельницкого на Украине и ее объединение с Московским государством вызвали новую тринадцатилетнюю войну с Речью Посполитой. Роман посвящен известным событиям из истории России, Беларуси, Украины.
…Горожане надеялись на помощь польско-литовского войска Януша Радзивилла, зная, что 12 августа в битве под Шкловом он разбил русские полки князя Якова Куденетовича Черкасского…[1, с. 181]
…В ноябре 1658 года Иван Нечай повел свои отряды против русских войск, взял Шклов. В отписке воеводы князя Юрия Алексеевича Долгорукого царю сообщалось: "…а Шкловский уезд, около города Шклова, села и деревья позжены, и конских кормов нет от войны черкасских полковников Нечая и Мурашки с черкасы"…[1, с. 209]